Матвеева А.
Вышли мы все из Овчины
Главным событием месяца стала очень небольшая выставка, открывшаяся 5 сентября в Мраморном дворце - персональная выставка Вадима Овчинникова, на которой представлены его живопись и мэйл-арт. В Русском музее, в чьей коллекции есть несколько работ Овчинникова, уже была одна его персоналка - в 1993г., еще при жизни художника, в 1996г. покончившего с собой. С момента его смерти успело смениться как минимум одно художественное поколение, многих людей, входивших в его круг и между собой называвших его "Овчиной", тоже нет в живых, и в общем ГРМ абсолютно прав, открывая сейчас новую персональную выставку Овчинникова: самое время и напомнить о художнике, и оценить, теперь уже с определенной исторической дистанции, его место в табели о рангах питерского (как минимум) искусства.
Если первую задачу выставка в Мраморном выполнила (самим фактом своего существования), то со второй сложнее. Реальный масштаб фигуры Овчинникова как бы застенчиво спрятан за ширму, ничто на выставке не говорит о нем. Перед нами - дюжина экспрессионистских и абстрактных полотен плюс дюжина предметов мэйл-арта, в основном выполненных в технике коллажа. И те, и другие вполне добротны, но в принципе выставка не говорит зрителю - особенно стороннему зрителю, зрителю не из круга искусства рубежа 80-х-90-х, и в первую очередь молодому зрителю - ничего о той роли, которую сыграл Овчинников для питерской арт-сцены своего времени. Жил человек, красил экспрессионистские холсты (то есть был художником), писал "художественно оформленные" письма людям, без которых не представить ленинградское/петербургское искусство начала 90-х, вроде Тимура Новикова, Олега Котельникова и Боба Кошелохова (то есть тусовался), а потом умер (то есть умер). Ничем особенно не примечательная судьба. Экспозиция сконцентрирована на творчестве Овчинникова как замкнутом, герметичном феномене, и не дает ответа на вопрос, кем был Овчинников для своего времени и своего круга.
А был Овчинников фигурой ключевой. Что мы знаем о петербургской художественной ситуации начала и середины 90-х? Ответ уже выкристаллизовался в истории искусства: некрореализм и неоакадемизм, две торговых художественных марки, нередко до сих пор ассоциируемых с нашим городом. А откуда есть пошли некрореализм и неоакадемизм? Из "Новых художников", "клуба НЧ/ВЧ" и всего того неимоверного бульона, что варился тогда в ленинградской молодой культуре, равно далекой как от официоза, так и от диссидентства. А откуда, в свою очередь, взялись "Новые художники"? Из Овчинникова. Никогда не получивший никакого художественного образования, он фактически заново придумал поп-арт. Писал манифесты, в концентрированном виде представлявшие квинтэссенцию "левого" искусства: "Противозаконных творческих актов нет, а тем более противоестественных. Искусству принадлежит всё". Самой яркой генерации питерского искусства - Новиков-Котельников-Савченков-Сотников-Гурьянов-Африка - именно он вправлял мозги. Думаю, что без него и его влияния нынешний облик питерского искусства был бы несколько иным.
Вадим Овчинников родился в 1951г. в Казахстане, с юности начал заниматься искусством и тогда же отказался от официальной художественной карьеры. Все, что он знал об искусстве, было почерпнуто из его истории и из подпольного творчества нонконформистов, которые были единственными, у кого он когда-либо учился. В частности, одной из наиболее повлиявших на него фигур был Соломон Россин - человек, чей педагогический вклад в поздний питерский авангард превышает его собственное художественное творчество. Кстати, он стал одним из немногих мостов, соединивших поколение (и художественную идеологию) нонконформистов с поколением "Новых" (другим таким мостом был, в частности, Боб Кошелохов, создатель группы "Летопись", часть которой потом перекочевала в "Новые художники") - хотя в целом между "возвышенным" старшим и "циничным" молодым поколениями в те времена имели место постоянные трения. Как и почти все в то время, Овчинников был синтетическим культурным персонажем - художником, музыкантом, поэтом, теоретиком, мистиком. В общем, нельзя даже вполне назвать его художником: у него была своя концепция творчества, каковую он и реализовывал во множестве сфер.
Все вышесказанное на выставке в Мраморном можно увидеть, только если заранее знаешь, за чем пришел. Но это, к сожалению, беда не только данной выставки, но вообще выставочной концепции ГРМ (или, по крайней мере, немалой части ее воплощений): культурные явления подаются как изолированные, возникающие сами по себе и бесследно лопающиеся прекрасные мыльные пузыри. Мне, признаться, давно преследует мысль, что такая практика порочна, и как здорово было бы увидеть выставку, скажем, о тех же нонконформистах (или о любом другом факте российской культуры любой давности) как о факте российской же истории: со сведениями о корнях и предшественниках, об учениках и влияниях, с документами, с совершенно "левыми" свидетельствами о том, в какую политическую эпоху возник герой выставки, какие книги тогда читали, какую одежду носили и каких убеждений придерживались. По крайней мере, лично мне такое исследование было бы реально интересно - но, боюсь, оно крамольно как для музейных, так и для академических кругов.
Однако мы отвлеклись, вернемся к Овчинникову. ГРМ честно выставил работы, которые хранит в своих фондах и которые позаимствовал у знакомых коллекционеров. Однако не у всех. Я лично могу назвать как минимум два места, где хранятся работы Овчинникова, на выставке не представленные. В частности, Музей нонконформистского искусства на Пушкинской 10, где Овчинников провел последний период своей жизни, располагает несколькими работами художника, и в их числе великолепная, огромная "Синяя абстракция" (так ее называют для удобства, оригинального названия холст не имеет). Где она? Там же, где и всегда, на Пушкинской. Причем куратор выставки Екатерина Андреева еще более года назад вела с Музеем нонконформистского искусства переговоры о том, чтобы картину одолжили Русскому музею для выставки и получила формальное согласие, но "Синяя абстракция" тем не менее в ГРМ не попала - два музея не сумели договориться о вывозе настолько громоздкой работы, по крайней мере именно эта причина известна мне. В сочетании с плохо поставленным светом и слишком большим для такого количества экспонатов помещением экспозиция смотрится несколько неуклюже. Впрочем, мне не хотелось бы упрекать ГРМ в чем бы то ни было - тем более что, насколько я знаю, выставка, хотя и задумывалась давно, реально была собрана Екатериной Андреевой буквально за несколько дней, когда по причине неожиданной бреши в музейном расписании вдруг появилась возможность осуществить давний замысел, и выставку "слепили из того, что было". В свете таких форс-мажорных обстоятельств выставка смотрится и вовсе подвигом куратора и максимумом возможного качества. Скажем спасибо и будем ждать следующую, без форс-мажора.
Матвеева А.
10.09.02
Русский альбом-Энциклопедия современного искусства.
Обзор художественной жизни Санкт-Петербурга.